Душит ли недостаток оригинальности современную музыку?

Я уверен, что все мы слышали это раньше. Будь вы бабушка, сын, отец или внучка, в какой-то момент вы наверняка слышали, что что-то «не так хорошо, как в старые добрые времена». Эти слова обычно произносятся в сопровождении рассеянного взгляда в мрачное окно, в дымке ностальгии и обиды. Слушатель — это неизменно более молодой член семьи, который вынужден с неохотой взять на себя бремя поколения, чтобы угодить циничному старику напротив.

Чаще всего такие разговоры касаются моды или музыки. Это похоже на ритуал посвящения. Независимо от того, насколько молодым и модным вы себя считаете, однажды ваши вкусы и чувство стиля станут невосприимчивыми и немодными. Поколение, родившееся в 1950-х или 1960-х годах, вероятно, выросло на Битлз, бунтовало под Sex Pistols в 1970-х и танцевало под The Human League в 1980-х.

Их родители были воспитаны в духе сдержанности и праведности, присущем людям, прожившим долгую жизнь в условиях карточной системы, бомбоубежищ, блицкрига и пропаганды. Хотя они могли бы прожить от эпохи поп-музыки Фрэнка Синатры и Дина Мартина до ранних Битлз или Боба Дилана, психоделия конца 60-х и панк 70-х были для них горькой пилюлей.

Если в 70-х годах молодые анархисты, такие как Сид Вишес, избивали страх дьявола до седых волос, то сейчас у нас есть поколение отцов или дедушек из эпохи панка, которые корчатся от ярости, когда их сыновья или дочери описывают одну из модных новых групп на Spotify как пост-панк.

В конце концов, разве ваш вкус не лучше, чем у всех остальных? В 1970-х и 1980-х годах молодежная культура разбивалась на клики, часто под влиянием музыки. Любишь курить бонг и обсуждать заговоры, чувак? Тогда купи себе фургончик Volkswagen и отправляйся в Сан-Франциско. А может, тебе надоели счастье, солнце и оптимизм? Тогда накрась губы черной помадой, подведи глаза и нанеси солнцезащитный крем с SPF 100, а на проигрыватель поставь пластинку The Cure.

Когда рождается новое поколение, оно хочет создать себе идентичность. В разговоре журналиста с Гленном Грегори из Heaven 17, он объяснил, что вырос, слушая Битлз и Rolling Stones вместе со своими родителями, но свою идентичность в мире музыки он обрёл благодаря альбому Дэвида Боуи «Aladdin Sane». «Я понял, что ищу музыку, которая не принадлежит эпохе моих родителей, — сказал он. Они были большими поклонниками Битлз, Стоунз и тому подобных групп, которые мне тоже нравились, но ты хочешь свою собственную музыку. И это был первый альбом, о котором они сказали: «О, мне это не нравится». А я ответил: «Как это не нравится? Это же чертовски круто!»

Мало кто из нас не знаком с такими разговорами; мы часто ищем чувство принадлежности к своему поколению, отличному от поколения наших родителей, и часто снова внутри своего поколения. Мы — племенные млекопитающие, и единственное, что связывает нас больше, чем общие интересы, — это взаимная ненависть.

Странно, но когда я вырос, я обнаружил, что у меня очень похожий музыкальный вкус с родителями. Вместо того чтобы стать угрюмым подростком, слушающим любую музыку, которая заставляла родителей бояться за мое будущее, я остался явным представителем старой школы — не волнуйтесь, я раздражал родителей другими способами. Этот старый музыкальный вкус отличал меня от большинства одноклассников и сделал меня фантастическим светским человеком и популярным составителем плейлистов на семейных вечеринках — очень круто.

Моя привязанность к старой музыке заставила меня искать в школе единомышленников – другими словами, музыкальных фанатов. Нас было не много, но мы обрели чувство принадлежности друг к другу, так же как панк-рокеры и готы тридцать лет назад. Сначала мы просто дружески обсуждали с друзьями, что современная музыка не так хороша, как раньше. Позже я задавался вопросом, почему мы родились старыми и циничными; стану ли я молодым и оптимистичным, как Бенджамин Баттон?

Эта неутолимая жажда старой музыки преследовала меня на протяжении многих лет, но я обнаружил, что меня привлекает не только старая музыка. Скорее, это старая поп-музыка. Мне нравится много современной музыки, и большая ее часть является производной от ушедшей эпохи. Многие из моих любимых современных композиторов относят себя к пост-панку. Хотя некоторые пуристы определенного возраста утверждают, что пост-панк — это давно ушедшая эпоха, я отношусь к этому довольно беспристрастно. Как еще можно назвать эту музыку? Жанровые классификации в наши дни — это непроходимое болото; если кому-то нужен архаичный ярлык, чтобы описать свои вкусы, пусть так и будет.

Итак, после небольшого отступления я возвращаюсь к вопросу, поставленному в заголовке: умирает ли музыка из-за отсутствия оригинальности? Я вижу очень мало настоящих инноваций в большинстве современной поп-музыки и почти ничего достойного упоминания в верхних строчках чартов. Однако на этом мой цинизм заканчивается, что, возможно, вас порадует. Настоящая оригинальность все еще существует, хотя и в редких проявлениях.

Отсутствие оригинальности является ключевым фактором для развития музыки, но не является критическим для широкого признания. Возможно, мы насытили музыкальный ландшафт, исследовали большинство возможных направлений и жанров, но с художественной точки зрения в рамках нишевых поджанров еще есть много возможностей для роста. Если это не проблема, то в чем же она заключается?

Мое скромное мнение заключается в том, что проблема, как всегда, лежит скорее в потребителе, чем в артисте.

Это простой случай спроса и предложения. Если в конце XX века музыка была ключевой движущей силой культурной революции, то сейчас она, похоже, стала не более чем приправой для вирусных видео на TikTok.

Благодаря стриминговым привычкам большей части населения, люди, не желающие копаться в поисках малоизвестных современных жемчужин или давно забытых хитов, будут потреблять все, что им подают на радио. Эти артисты неизменно выпускают трехминутные треки с невыносимо цепкими припевами в первые несколько секунд (чтобы избежать страшной кнопки «пропустить»). В качестве сопровождения тексты песен часто имеют художественный талант бухгалтера с калькулятором: строчки шаблонны, клишированы и, честно говоря, немного приторны.

Это можно объяснить культурным сдвигом, в результате которого музыка перестала быть ключевым двигателем социальных изменений. В современных чартах только рэп-музыка демонстрирует какое-то социально-политическое содержание или лирический гений, за редким исключением. Мне хочется винить слушателей, которые делают поп-музыкантов настолько непостижимо популярными, но вина лежит на самой музыкальной индустрии.

Сегодняшняя индустрия не терпит малоизвестных артистов, особенно тех, кто стремится к личному творческому успеху, а не к коммерческой выгоде. В золотую эру музыки, с 1960-х по 1990-е годы, лейблы были гораздо более терпеливыми и снисходительными, чем сегодня. Сегодня все решает скорость, долгосрочные контракты с лейблами больше не являются нормой — у вас есть трехминутная песня, первые десять секунд которой западают в уши? Если нет, то вам показали на дверь. Если вам посчастливилось подписать контракт, лейбл, скорее всего, бросит артиста, если первый сингл или альбом не станет мгновенным хитом.

Еще одним важным фактором является медленная гибель небольших концертных площадок. Например, в 80-е годы начинающие артисты получали приличную плату за выступления в небольших, но популярных залах, а сейчас они вынуждены играть за небольшие гонорары или даже бесплатно в надежде прославиться и накопить денег на дорогую студию.

Итак, убивает ли современную музыку отсутствие оригинальности? Нет. Убивает ее музыкальная индустрия. Если раньше мы поощряли творческое разнообразие, заключая внимательные контракты с лейблами и культивируя культ местных артистов, то сейчас мы рискуем утратить все художественные ценности индустрии из-за жажды капитала. Ради начинающих артистов и сохранения музыкального разнообразия посетите местные концертные площадки. Вы не пожалеете.

Автор: Дмитрий Сальников